Величайший теоретик и историк искусства, английский философ и культуролог XIX века Джон Рескин (1819-1900) - страстный . Рецензии на книгу «Камни Венеции» Джона Рескина. Так любимый мной викторианский период, подарил нам не только . Книга Камни Венеции. Джон Рёскин. 2009 скачать (прямая ссылка) http:// формат djvu размер 7,52 МБ качество . Книга: Камни Венеции (The Stones of Venice). Автор: Джон Рескин. Аннотация, отзывы читателей, иллюстрации. Купить книгу по привлекательной цене .

Камни Венеции - одно из наиболее значимых сочинений английского теоретика и историка искусства Джона Рёскина.

Камни Венеции - Джон Рёскин. Книга «Камни Венеции», одно из наиболее значимых и объемных сочинений известного английского историка и теоретика искусства, прозаика, поэта, художника,  литературного и художественного критика Джона Рёскина, увидела свет в 1. Помимо подробных научных изысканий и теоретических   рассуждений, автор включил в полное, трехтомное, издание своего труда исчерпывающий справочный материал, касающийся отдельных личностей, зданий, терминов и пр. Глебовской, Л. Каменоломни .

Житковой. 2. Глебовской. Торчелло * Перевод А В. Глебовской. 4. Византийские дворцы .

Сущность готики . Глебовской. 8. Готические дворцы . Глебовской. 9. Дворец дожей .

Глебовской. 10. Ранний Ренессанс . Глебовской. 11. Римский Ренессанс . Глебовской. Заключение . Глебовской. Список иллюстраций. Джон Рёскин написал пятьдесят книг, сотни статей и лекций, он является автором множества акварелей, рисунков, литографий. В двадцать лет он окончил Оксфордский университет, в 1. В 1. 83. 7—1. 83.

The Architectural Magazine» выходит его первая публикация — «Поэзия архитектуры», затем издаются труды «Современные живописцы» (1. Семь светочей архитектуры» (1. Камни Венеции» (1.

Политическая экономия искусств» (1. Лекции об искусстве» (1. Прогулки по Флоренции» (1.

Художественный вымысел: прекрасное и безобразное» (1. Этот труд стал своеобразным продолжением «Семи светочей архитектуры», в нем дано более конкретное обоснование изложенных в «Светочах» идей.

Одно из самых значимых и объемных сочинений Рёскина увидело свет в разгар бушевавшей в Лондоне «Битвы стилей» и вошло в программу сторонников готического возрождения, возглавляемых Уильямом Моррисом. Сразу же по выходу из печати книга приобрела огромную популярность у широкого читателя, возымев славу незаменимого путеводителя по городу. Видимо, учитывая это, Рёскин предпринял еще одно, неполное, издание для путешественников, которое увидело свет в Лондоне в 1. От первой из этих великих держав остается лишь память, от второй — руины, третья же, унаследовавшая величие своих предшественниц, если и забудет их пример, то, возможно, благодаря более горделивому возвышению придет к менее плачевному концу.

Но мы читаем их словно дивную песнь — и не внемлем суровости их предостережения, ибо самая бездна падения Тира ослепила нас, затмив его реальность, и, любуясь белизной скал, теснящихся между небом и морем, мы забываем, что когда- то здесь было как «в Эдеме, саду Божьем». Исследование, которое нам предстоит предпринять, едва ли сделает ее очертания более четкими, но результаты его в какой- то мере изменят их вид, и, коль скоро это исследование хоть как- то на нее опирается, оно представляет интерес гораздо более высокого порядка, нежели обычные архитектурные изыскания. Два столетия и семьдесят шесть лет из них протекли при символическом подчинении городам старой Венеции, в частности Падуе, и при ажитированной форме демократии, когда исполнительная власть возлагалась на трибунов, избиравшихся населением главных островов по одному человеку от каждого. Последний период аристократического правления под эгидой короля длился пять столетий, в течение которых Венеция пожинала плоды своего былого могущества, пожирала их — и исторгала. Наступила эпоха царствования Фоскари, омраченная чумой и войной, — войной, в которой было осуществлено крупное приобретение территорий, обязанное как тонкой и удачливой политике в Ломбардии, так и знаменательному своей непоправимостью бесчестью, подкрепленному в сражениях на реке По в Кремоне и на болотах Караваджо. В 1. 47. 7 году великое турецкое нашествие принесло террор на берега лагуны, а в 1.

Камбрейской лиги ознаменовало период, обычно определяемый как начало упадка венецианского могущества, однако коммерческое процветание Венеции на исходе XV столетия затмевает от историков прежнее свидетельство ослабления ее внутренней стабильности.

Аркадий Ипполитов: Осточертеть Венеция может, приесться. Хранитель собрания итальянской гравюры Эрмитажа о своей новой книге. Дмитрий Бавильский. Сто лет спустя Аркадий Ипполитов решился пойти по стопам Павла Муратова, написавшего «Образы Италии» — самый известный итальянский травелог, написанный по- русски.

Новый цикл книг неслучайно носит подзаголовок «Образы Италии- XXI». Его первая книга «Особенно Ломбардия» издана пару лет назад.

Теперь — «Только Венеция». Город дан без описания островов лагуны, и даже Лидо с Джудеккой обойдены вниманием. Поэтому — только Венеция, особенное место для автора, однажды уже написавшего для «Афиши» путеводитель по Светлейшей, так называли Венецианскую республику в прошлые века — La Serenissima. Нужно ли говорить, что Ипполитов знает этот город столь же хорошо, что и историю итальянской живописи, которой занимается всю жизнь? Разумеется, исключительное знаточество автора ставит «Только Венецию» в ряд первоклассных книг, написанных об Италии просвещёнными иностранцами, такими как Джон Рёскин, чьи «Камни Венеции» стали классикой, или Питер Акройд, чья «Венеция.

Прекрасный город» вышла совсем недавно. Аркадий Ипполитов //Фото: Александр Лепёшкин. В чём разница между вашей первой итальянской книгой и второй?— Главное принципиальное различие между первой книгой и второй — это то, что одна про Ломбардию, другая про Венецию. Остальное не принципиально, но существенно — в Ломбардии было много городов, Венеция же одна. В Венеции насыщенности на квадратный метр больше, чем в Ломбардии, она столь же богата, как и целая провинция, но более едина. Поэтому и книга получилась, как я считаю, субъективнее и — сложнее. В Ломбардии было путешествие — здесь путь, очень чётко очерченный, от Святого Иова до Святой Елены.

Как вы понимаете, это путь христианства, ну нечто вроде «Пути паломника» Джона Баньяна, также занудно. Писалась книга чуть ли не так же, как и Ломбардия — всю жизнь и девять месяцев. В Венеции я жил во все сезоны и во всех районах, но любимое время в Венеции для меня конец марта- апрель и октябрь — начало ноября, что, я думаю, и в книге чувствуется.

Районы мне также нравятся все, хотя чаще всего я жил в Дорсодуро — так получилось. Об этом я тоже пишу. Для жизни в Венеции вы выбираете Дорсодуро, но открываете книгу подробной экскурсией в Каннареджо. Почему вы решили начать венецианские путешествия именно с этого района?— Я выбираю даже не столь Каннареджо, сколь Сан- Джоббе, Святого Иова. Моя Венеция уже давно начинается с этого места, причём это объясняется как всевозможными обобщениями: Иов — начало и конец всего, ибо «погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек», а также in my beginning is my end — так и тем весьма непритязательным обстоятельством, что Сан- Джоббе близко к вокзалу.

В Дорсодуро я жил не потому, что чем- то особо его отмечаю, а как- то так получалось. Дорсодуро имеет репутацию района истинных знатоков Венеции, там тихо и центрально, нет толкучки Сан- Марко, он воспет де Виньи и иже с ним, в том числе и Бродским с его Набережной Неисцелимых. Меня уж даже и начало это раздражать, так что теперь сознательно Дорсодуро, несмотря на всю его завораживающую прелесть, бегу.

Мне показалось, что вы заходите в Венецию с севера, так как Каннареджо больше всего напоминает Петербург. Насколько важны для восприятия города своевольные ассоциации? В описании Каннареджо вы вспоминаете повесть Гоголя «Нос». В Петербурге — кое- что напоминает Венецию.

Но и Венеция, и Петербург — часть мирового культурного пространства, и там- то уж они пересекаются и переплетаются. Ассоциация на то и ассоциация, что она, происходя от латинского associare — соединять, возникает непроизвольно. Вся повесть о Носе крутится вокруг безносого Риобы, важнейшей реалии Каннареджо и Венеции, и «Нос», притом что Риоба — вылитый майор Ковалёв, к реалиям Венеции имеет прямое отношение.

В своё время вы написали один из первых венецианских путеводителей «нового времени». Насколько помогала вам в нынешней работе эта книга? Или мешала как уже однажды написанное, проговоренное? Вы можете что- то порекомендовать из книг о Венеции, доступных современному читателю?— Путеводитель я благополучно из головы выкинул. К тому же «Афиша» мне на мозги капала, вмешивалась и денег, причитающихся по договору, не доплатила — с удовольствием обнародую эту информацию. Ничего мне не мешало, всё начинается с чистого листа, с образованного на компьютере файла — ни тебе палимпсеста, ни «я на твоём пишу черновике». Пользовался я не путеводителями, а чёрт ногу сломит чем — от редких сборников галантных историй до Библии и обратно.

В том числе, конечно, и различными изданиями про Венецию. На вопрос, что порекомендовать — читайте «Смерть в Венеции», не ошибётесь, и достать легко.

Я её, надо сказать, в одно из последних посещений Венеции прихватил вместе с книгой Акройда — весьма поучительной — и много чего нового нашёл. Книга Акройда — свод «общих» представлений о Венеции и венецианских стереотипах, которую можно было написать, не выходя из дома. Насколько важно передать в книге ощущение личного присутствия — города, себя в городе, города в себе?— Я не считаю книгу Акройда сводом общих представлений.

Думаю, что даже если пишешь книгу, которая каталог- перечень зданий, то и в этом случае получается личное присутствие — отделаться от личного присутствия нельзя, но можно поставить задачу его минимизировать. Бот Для 2048'>Бот Для 2048. В данном случае такая задача передо мной не стояла, я разошёлся. Какова судьба книги Муратова на Западе?— Муратова никогда не переводили, и он известен только русистам. Повлиял ли на вас Рёскин?— Нисколько. Рёскина я очень уважаю и ценю, но не люблю. Мне не нравится его викторианскость и вкусовая самоуверенность. Презентация На Тему Цветы Мира тут. Какой смысл вы вкладываете в название?

Почему Ломбардия «особенно», а Венеция «только»? А «Только Венеция» — это моё, потому что надо уже продолжать заданный издательством тон и потому что в книге только Венеция. Даже нет ни Мурано, ни Джудекки? Наполеон ограбил город и вывез большинство картин и скульптур во Францию. Какой была бы Венеция, если бы трофеи не вернули?— Представил себе Венецию без картин: печально..

Но, наверное, вы не хотели меня заставлять проделывать столь трудную для воображения работу, а хотели спросить нечто попроще: не является ли живописность определяющей венецианской консистенции. Да, является, как ни в одном другом городе мира, — поэтому и Пастернак, описывая свой приезд в город, пишет, что, как только он шагнул с вокзала, в ночи вода в канале напомнила ему о венецианской живописи. Так что, отмени Наполеон поход в Россию, дабы занять всех своих солдат задачей вычистить Венецию от картин и лишить её живописи, живописность в городе всё равно бы осталась. Мне представляется очень важной ваша мысль, что в Венецию следует ехать не за прошлым, но за будущим. Каким же оно открывается оттуда?— Будущее мира из Венеции представляется таким, каким предстаёт настоящее в стихах Баратынского: Но прихотям судьбы я боле не служу: Счастливый отдыхом, на счастие похожим,Отныне с рубежа на поприще гляжу. И скромно кланяюсь прохожим. То есть неагрессивным и несколько анемичным, но мне, безусловно, симпатичным.

Будет ли оно таким или нет — не от Венеции, увы, зависит. В книге вы цитируете многие стихи, оперные либретто, церковные песнопения и киносюжеты.

Какие виды искусства самые венецианскоёмкие?— Ни один из видов искусства для Венеции недостаточен, и, увы, из- за трудоёмкости я отказался от именного списка, что многие ставят мне в упрёк. Именной список моей книги был бы её третью.